В конце августа 1941 года в Москву приехал молодой комиссар Брянского фронта с поручением от политуправления. Он разыскивал поэтов и композиторов. Комиссару нужны были песни для партизан.
Однажды по радио из лесов пришла шифровка: «...Патроны и оружие отберем у врага, а вот песни как трофей не возьмешь. Пришлите песню».
Заказ был передан поэту Анатолию Софронову и композитору Сигизмунду Кацу. Над песней работали долго.
Авторам приходилось много слышать и читать о партизанах. Но будет ли этого достаточно, чтобы почувствовать атмосферу и обстановку? Когда песня была готова, заказчика в Москве уже не было - комиссар отбыл на фронт. Но обстоятельства складывались удачно: военного корреспондента «Известий» Анатолия Софронова командировали на Брянский фронт. А Сигизмунду Кацу разрешили выехать вместе с ним. В одном из партизанских отрядов разучили песню «Шумел сурово брянский лес». Вскоре эта песня широко зазвучала среди партизан.

В стихах, написанных В. Дыховичным в июльские дни 1941 года, очень удачно «обыгрывалось» давнее «прозвание» пулемета, не однажды фигурировавшее в песнях, в особенности про войну гражданскую, и имя его хозяина-пулеметчика. И конечно же, под стать стихам оказалась музыка — искрометная, зажигательная.
На радио, куда принес ее композитор С. Кац, к «Двум Максимам» отнеслись по-разному. Одним она показалась легковесной, написанной не ко времени, другие считали, что песня такая очень даже своевременна и нужна. В конце концов, не придя к единому мнению, решили все-таки проверить песню на слушателях и пригласили разучить и исполнить ее в одной из передач популярного киноактера Бориса Чиркова, блестяще сыгравшего роль питерского рабочего парня Максима в трилогии Г. Козинцева и Л. Трауберга, поставленной в довоенные годы.
«Сначала он спел «Крутится, вертится шар голубой...» с новым текстом, написанным В. Лебедевым-Кумачом, — вспоминает о премьере своей песни автор ее музыки, — а потом обратился с теплым приветствием к фронтовикам от имени своего героя из «Выборгской стороны» и закончил свое выступление песней о двух тезках Максимах. Отклики на передачу посыпались молниеносно. Сотни писем — фронтовых треугольников — начало получать радио с просьбой повторить песню. В них бойцы обещали драться так ше, как сражался Максим со своим пулеметом...»
Вскоре солист Всесоюзного радио Георгий Виноградов, призванный к тому времени в армию и проходивший службу в Образцовом оркестре РККА, записал эту песню сначала на пластинку, а затем снялся в фильме-песне, созданном на Куйбышевской студии кинохроники «Боевые песни» (1941 г.), где исполнил эту песню в сопровождении небольшого джаз-оркестра. Благодаря этому песня широко распространилась и полюбилась на фронте и в тылу.

«Землянке» суждено было стать одной из первых лирической песен, рожденной в пламени Великой Отечественной войны.
«Возникло стихотворение случайно, - вспоминал впоследствии его автор Алексей Александрович Сурков. – Это было шестнадцать «домашних» строк из письма жене, Софье Антоновне. Письмо было написано в конце ноября 1941 года, после одного очень трудного для меня фронтового дня под Истрой, когда нам пришлось ночью после тяжелого боя пробираться из окружения.
Так бы и остались эти стихи частью письма, если бы уже где-то в феврале 1942 года не приехал… композитор Константин Листов… Он пришел в нашу фронтовую редакцию и стал просить что-нибудь на что можно написать песню. Чего-нибудь не оказалось. И тут я на счастье вспомнил о стихах, написанных домой, разыскал их в блокноте и, переписав начисто, отдал Листову… Через неделю композитор вновь появился у нас в редакции, попросил гитару и спел песню «В землянке». Слова и мелодическая строчка «Землянки» были опубликованы в «Комсомольской правде» 25 марта 1942 года. Неутомимыми пропагандистами «Землянки» в годы войны были замечательные советские мастера песни Леонид Утесов и Лидия Русланова. Свидетельством необычайной популярности и широкого распространения «Землянки» на фронте и в тылу являются многочисленные «ответы» на песню, приходившие в письмах в редакции газет.

Замечательный военный марш 30-х годов, очень популярный в годы Великой Отечественной Войны, а наши дни незаслуженно забытый.
У этой песни весьма своеобразная история. Изначально она создавалась как песня о партизанах гражданской войны, однако уже в 1939 году был создан вариант, посвящённый победе при озере Хасан. Уже в 1941 году после окончания обороны Москвы было развёрнуто ополченческое и партизанское движение. Песня о партизанах снова понадобилась, но в этот раз её текст был переделан в соответствии с реалиями Великой Отечественной Войны. Нельзя не сказать о главной героине песни – знаменитой трёхлинейной винтовке конструкции Мосина. В наши дни псевдоспециалисты от истории очень любят изображать её как символ отсталости советской армии. Но это неправда с фактической точки зрения. Подавляющее большинство армий того времени, включая немецкую, были вооружены обычными винтовками, разработанными или в конце XIX или в начале XX века. Следует учесть особенности тогдашней окопной, грязной войны – тогда механизмы автоматов часто засорялись, забивались и, соответственно, оружие отказывало. А вот обычные винтовки служили своим бойцам безотказно.

«Батальонная разведка» — популярная песня Отечественной войны, которую написал Игорь Морозов в 1935 году, которая стала впоследствии очень популярной среди тысяч наших военнослужащих. Эту песню пели и сейчас поют, как сольные певцы, так и дуэты, группы и многие разнообразные вокально-инструментальные ансамбли. В сегодняшнее время является типичной строевой песней в рядах разведывательных группировок и подразделений Морской пехоты.
Народная песня «Батальонная разведка» была написана в марте 1975 года и посвящалась отцу автора, который был командиром-разведчиком 172-й Гвардейской дивизии Василию Петровичу Порозову. Впервые песню исполняли на День Победы в 1975 году, на празднике героев-ветеранов 172-й Гвардейской огневой стрелковой дивизии, за что был презентован «Спасибо!» от ветеранов и бутылкой коньяка от старосты комитета ветеранов Великой Мировой Отечественной войны маршала Павла Бутова.
В июне 1982 года, находившись уже в Афганистане, сохранил песню на магнитофонной кассете и песня «ворвалась в народ». Помня судьбу Юрия Кирсанова, создателя «Кукушки», который чуть было не потерял погоны за свои уж очень «откровенные» слова 1979—1980 годов, тогда кассеты не подписывали. В идеале, что могло возникнуть на кассете, — это подпись «Песни Коляна из Файзабада». Дубликат одной такой записи «вернулся» к создателю в 1987 году из города Магдебурга (группа наших войск в Германии), вся потертая, а больше всего потерта была в месте, где записана песня «Батальонная разведка». Песня была чуть ли не культовой и всеми горячо любима на фронте, в окопах, на перестрелках. Только четвёртый припев «Рвали проволоку, хватали языка» рассекречивал в ней песню о войне Великой Отечественной. Сам создатель сознается, что давно уже эту песню «перепосвятил» всем советским и всем российским воинам.
В песне рассказывается о буднях разведчиков батальона, о буднях которые полны опасностей. Каждый день был переполнен событиями и приносил что-то. На войне, прям как на войне — и разведке всегда достаётся больше чем всем. Солдаты в ротах могут и расслабится, разведке же не отдыхать никогда — бойцы постоянно «на ногах», какая б погода не была. И разведка день за днём занимается своим делом. Сдав награды на сохранность ротным старшинам и, по древней боевой традиции, не попрощавшись, воины опять идут на следующее задание. Повествователь будучи сам одним из вояк, испытывает нежные чувства к женщине из медико-санитарного батальона, с ней он планирует отгулять свадьбу, но при этом, понимает, что следующий поход может быть для него последним. Конец войны, видится воину в далеком будущем, и он видит своих коллег за дружеским столом, которые вспоминают свои прошлые подвиги и павших друзей, боевую дружбу и храбрость.

В поставленном Романом Карменом двухсерийном документальном фильме «Великая Отечественная», который вышел на экраны в 1965 году, когда отмечалось 20-летие Победы, многим, наверное, запомнился пронзительный в своей достоверности эпизод: по размытой осенним дождем дороге, через болота и топи шагают, ползут, пробираются на подручных средствах и вплавь, преследуя врага, отвоевывая у него каждую пядь обильно политой солдатским потом и кровью родной земли, советские воины. А за кадром звучит в это время в исполнении оркестра и хора песня «Вот солдаты идут»…
Лучшего исполнения этой песни и ее органичного слияния с тем, что происходит в тот момент на киноэкране, ни до, ни после мне слышать и видеть не довелось.
Всякий раз, когда ее слышу, почему-то не покидает ощущение, что сложена она была в военные годы. Разве строки и слова про опаленную степь и незнакомую сторону, которой идут солдаты, про то, что вернутся домой они лишь тогда, когда всех врагов разобьют, не свидетельствуют о том, что рождались они по горячим следам, а может, и в пекле событий, про которые в этой песне поется?..
Между тем достоверно известно, что композитор Кирилл Владимирович Молчанов (1922—1982) сочинил «Вот солдаты идут» уже после войны. Во Всесоюзном агентстве по авторским правам он зарегистрировал ее в ноябре 1947 года. Хотя не исключено, что создана песня была раньше в 1946-м. Во всяком случае это одна из первых послевоенных песен о войне, всем своим строем и содержанием попавшая, как говорится, в самую точку.
Что же касается слов этой песни, то, как теперь выясняется, написаны они были действительно в военные годы. Их автор — поэт и драматург Михаил Григорьевич Львовский (1919 – 1994).
В первые же дни войны он в числе других студентов Литературного института имени Горького, где учился на третьем курсе, ушел добровольцем на фронт.
В 1942 году Львовский — командир отделения в батальоне автоматчиков 89-й отдельной стрелковой бригады. Здесь он познакомился с Николаем Александровичем, до войны учившимся в ГИТИСе. Они подружились— сблизили их общие интересы и воспоминания. Через некоторое время друзья организовали небольшой самодеятельный ансамбль, назвав его «Веселый десант» по примеру знаменитого фронтового коллектива, которым руководил писатель Владимир Поляков. Выступления ансамбля пользовались большим успехом у солдат и офицеров. Львовский написал для него довольно много песен на знакомые популярные мелодии. В Литературном институте существовала традиция сочинять такого рода песни, и молодой поэт продолжил
ее в армейском ансамбле.
Однажды гитарист коллектива Карев сыграл и напел мелодию песни, которая понравилась всем участникам ансамбля. Однако слов он не помнил. Те же, что помнил, явно не годились к исполнеию. Решено было создать новый текст на эту мелодию, причем обязательно в стиле старых солдатских песен. К этому, всем так казалось, обязывала напетая Каревым мелодия.
М. Львовский написал на нее стихи, которые начинались словами:
***
Вот солдаты идут
По степи опаленной,
Тихо песню поют
Про березки да клены…
***
И далее все было так, как в песне, которая всем известна сегодня. Но был там еще и припев, развернутый и ритмически не простой, при сочинении которого автору слов пришлось преодолеть особые трудности. Вот что у него получилось:
***
А маньчжурская степь
Их встречает бураном,
Но не кончен поход,
И солдаты вперед
Все идут на восход…
***
Выступая, объявляли ее как старинную солдатскую, потому что, во-первых, не знали происхождения мелодии, а во-вторых, это сразу же снимало все вопросы у тех, кто принимал программы. Все думали, что песня была сложена, вероятно, еще во времена русско-японской войны. В исполнении солистов ансамбля Петра Алексеева и Николая Александровича она звучала в каждом выступлении «Веселого десанта», принималась, как говорится, «на ура», и ее даже запели в солдатском строю.
Было это в 1943 году. А через год М. Львовского перевели в 39-ю кавалерийскую дивизию, где он стал литературным сотрудником дивизионной газеты «Красное знамя».
Н. Александрович тоже попал в другую часть, и их военные дороги разошлись. «О «старинной» солдатской песне я не вспоминал до послевоенных времен, — закончил свой рассказ М. Львовский, — пока не услышал однажды по радио ее слова, но совершенно с другой, не знакомой мне, удивительно красивой мелодией».
О том, что же случилось дальше с этой «старинной» песней про «маньчжурскую степь», рассказал Н. В. Александрович, работающий теперь режиссером телевизионного объединения «Экран».
Демобилизовавшись из армии, он продолжил прерванную войной учебу в ГИТИСе. Тогда-то он встретился и познакомился со студентом консерватории Кириллом Молчановым, который приехал в Москву в сорок пятом году из Новосибирска, где служил в ансамбле песни и пляски Сибирского военного округа.
Однажды молодой композитор, зная, что на фронте, в ансамбле, где пел Александрович, исполнялись самодеятельные песни, попросил дать ему текст хотя бы одной из них. Николай Викторович процитировал ему слова нескольких «ударных» песен, в том числе «старинной» солдатской. Молчанову приглянулась именно она. Он тут же записал стихи, отбросив только припев. И буквально через час проиграл и напел новую песню.
Стихи Львовского так слились и совпали по настроению с только что сочиненной мелодией, будто всегда именно с нею только и пелись.
Всем общим друзьям, которым показывали песню, она очень понравилась, хотя никому, конечно же, и в голову не могло прийти, что вскоре она зазвучит по радио, будет записана на пластинки, что люди будут помнить и петь ее до сих пор.
«И я, безусловно, счастлив и рад, что оказался в какой-то степени причастен к рождению этой замечательной песни», — сказал в заключение Н. В. Александрович.
А на самой первой пластинке, где «Солдаты идут» записала с оркестром Николая Минха известная в ту пору эстрадная певица Анна Харитонова, Н. Александрович по ошибке даже назван автором слов, а М. Львовский — автором музыки…
В дальнейшем ошибка эта была, конечно же, исправлена и все поставлено на свои места. Но такой казус в биографии песни был…
«Вот солдаты идут» пела популярная московская эстрадная певица Ружена Сикора, замечательный певец Иван Шмелев, в исполнении которого она была записана на пластинку в самом начале 50-х годов.
Исполняют эту песню и другие певцы и певицы, военные ансамбли.

Есть на болгарской земле старинный город Пловдив. За свою более чем тысячелетнюю историю он был свидетелем многих событий. О них могут рассказать его улицы, дома, памятники. Один их них – величественный Холм освободителей. Его венчает восемнадцатиметровая фигура советского солдата, высеченная из гранита, — памятник советским воинам, освободившим город и всю страну от фашизма. Открыт он был в 1957 году, в канун 40-летия Великого Октября. Автор его — болгарский скульптор Васил Радослов. К постаменту ведут сто широких ступеней, по которым часто торжественным строем, волнуясь, поднимаются болгарские ребятишки, вступающие в пионеры. К нему приходят возложить цветы в день свадьбы счастливые молодожены. Место это священно и дорого для каждого болгарина.
Осенью 1962 года в Болгарию приехал советский композитор Эдуард Савельевич Колмановский. Ему рассказали о том, как в сентябре 1944 года жители города с букетами роз встречали своих освободителей и как один из солдат сказал, что, пока его руки смогут держать оружие, розы никогда больше не будут обрызганы кровью. Народная память сохранила и имя солдата — ласковое, певучее русское имя Алеша. С розами он и увековечен в камне.
Возвратившись домой, композитор поделился своими впечатлениями о том, что видел и слышал В Болгарии, с поэтом Константином Яковлевичем Ваншенкиным, давним своим соавтором, показал ему фотографию памятника советским воинам — «Алеши».
«Стихи родились очень быстро, на едином дыхании, — вспоминает поэт. — Тема ведь родная, близкая. Я прошел войну, воевал в Венгрии, в Австрии, в Чехословакии, потерял много боевых друзей, товарищей по оружию, мог погибнуть и сам. Если написано о том, что выстрадано и дорого, это находит отзвук в сердцах людей. А тема войны для нас всегда кровоточаща.
До 1971 года мне не удавалось побывать в Болгарии, хотя и очень хотелось. А когда я впервые туда приехал и увидел «Алешу», когда увидел его громадные сапоги из камня, гимнастерку… я чувствовал себя так, будто встретился со старым и близким другом…»
Песня “Алеша” — это раздумье о подвиге советского воина, баллада, в которой гражданственность сочетается с лирической интонацией.
Рассказывая о создании этой песни, композитор говорил: “Уже после того, как… песня была написана, мне вначале трудно было выяснить причину своей неудовлетворенности и я долгое время песню никому не показывал. Очевидно, сильнейшее впечатление от Болгарии — пловдивский памятник — для полноты музыкального выражения нуждалось в болгарской народной музыке, с которой все другие болгарские впечатления сплелись в моем представлении в единый художественный образ. И я между проведениями своей темы ввел мелодию известной болгарской песни «Гей, Балкан»— песни, услышанной в автобусе по дороге из Софии к Черному морю…»
К слову сказать, упомянутая Колмановским народная болгарская партизанская песня времен второй мировой войны, по утверждению известного болгарского музыковеда Стояна Петрова, поется на украинскую мелодию. Можно привести и другие примеры трансформации и широкого распространения в Болгарии наших песенных напевов. Такова, в частности, песня «На опушке леса старый дуб стоит», которую любили петь болгарские партизаны, и т. д.
Впервые песня «Алеша» была опубликована в 1966 году в журнале «Старшина—сержант» (сегодня он называется «Знаменосец») в выпуске, посвященном советско-болгарской дружбе.
Прекрасную песню эту включил в свой репертуар Краснознаменный ансамбль песни и пляски Советской Армии имени Александрова, и в 1967 году краснознаменцы привезли ее в Болгарию. Там, в Пловдиве, у подножия памятника «Алеше», в присутствии многих тысяч слушателей состоялось ее первое исполнение.
С огромным успехом исполнил «Алешу» Московский хор молодежи и студентов на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Софии.
Для наших, советских слушателей песню эту по-настоящему «открыли» болгарские певцы, замечательный дуэт — Маргарет Николова и Георги Кордов.
С тех пор «Алеша» своеобразный музыкальный символ советско-болгарской дружбы и нерушимого братства наших народов.
Решением Пловдивского городского Совета эта песня утверждена официальным гимном города. Ею каждое утро радиостанция Пловдива начинает свои передачи.
Ярким музыкальным событием в жизни этого города, да и всей Болгарии, стал традиционный фестиваль советской песни, названный также «Алеша». Композитору Э. С. Колмановскому и поэту К.Я. Ваншенкину не однажды довелось участвовать в этом фестивале.
«Нас принимали на болгарской земле с таким чистосердечным гостеприимством, с такой душевной теплотой, искренностью, радостным и заботливым вниманием, с каким может встретить только настоящий верный друг,— вспоминает об этих поездках и встречах Эдуард Савельевич.. – Да, у меня в Пловдиве много друзей. Число их, к моей радости, растет. И первым среди них я называю своего старого друга «Алешу», бессмертная молодость которого навеки утверждена кровным братством и нерушимой дружбой наших народов. И пусть, как поется в песне, «из камня его гимнастерка, из камня его сапоги»,—Алеша живет в наших сердцах, в наших мечтах и надеждах, в наших делах…»

Эта песня была написана композитором Тихоном Хренниковым и поэтом Виктором Гусевым и впервые прозвучала в фильме «В шесть часов вечера после войны». Этот фильм был задуман еще в те дни, когда развернулась грандиозная Сталинградская битва, и снимался в 1943-1944 гг. Его главные герои - фронтовые друзья-артиллеристы, лейтенанты Василий Кудряшов и Павел Демидов. Они договорились встретиться в Москве на мосту в шесть часов вечера после войны. Картина была насыщена музыкой, песнями, стихами. Одна из них – «Казак уходил на войну» - стала лейтмотивом фильма.
Премьера фильма «В шесть часов вечера после войны» состоялась в середине ноября 1944 года, когда еще шли ожесточенные бои. А фильм был воспринят как художественное предвестие Победы. Ведь герои фильма, преодолев все невзгоды военного лихолетья, встречались, как и условились, на Москворецком мосту.

Впервые исполнена в 1970 году как звуковое сопровождение к фильму Белорусский вокзал, песню исполняет актриса Нина Угрант. В финале фильма музыкальная тема повторяется в оркестровой аранжировке без слов. Идея включить в фильм «Белорусский вокзал» песню, написанную Булатом Окуджавой, принадлежала автору сценария Вадиму Трунину. Окуджава согласился участвовать в картине лишь после просмотра уже отснятых фрагментов. Позже поэт говорил, что его привлекла возможность написать окопную песню — «из тех, что на фронте пели». Задача, поставленная создателями картины, была непростой: они предполагали, что песня будет нести в себе основное смысловое наполнение эпилога, а потому в ней должны сочетаться трагический и победный накал. После долгих поисков основной темы родились первые две строчки; дальше работа пошла стремительно. На начальном этапе самым важным для Окуджавы был текст; мелодию он всерьёз не воспринимал и рассматривал её как вспомогательное средство — «просто чтоб легче сочинялось». На «Мосфильме», куда автор принёс рукопись «Десантного батальона», его ждал не только Андрей Смирнов, но и Альфред Шнитке. Их реакция на услышанный марш была диаметрально противоположной: композитору больше понравилась музыка, режиссёру — стихи. Впоследствии именно Шнитке, записавший оркестровую версию песни, настоял на том, чтобы и в фильме, и на вышедшей спустя некоторое время пластинке автором музыки был указан Окуджава. Аранжировку песни, сделанную Альфредом Шнитке, исследователи называют «шедевром музыкальной драматургии»; финальная хроника картины, сцена встречи воинов на Белорусском вокзале, в которую она включена, по силе воздействия напоминает эпизоды «всенародного единения» из ленты «Летят журавли». Марш был записан военным духовым оркестром, в котором отдельным инструментам принадлежала собственная роль: «В первой части главную тему ведёт кларнет, во второй — труба, в третьей — тромбон, и вокруг его главной темы оплетается побочная, снова на трубе.»
Сам автор при исполнении этой песни менял темп: начинал медленно, с сосредоточенным усилием, «словно отражающим мучительную трудность начала войны»; затем темп убыстрялся, а в третьем куплете становился сдержанным, отстранённым. В финальном повторе про «огонь смертельный» снова происходило нарастание внутреннего напряжения. Песня из фильма, не предназначавшаяся, по мнению исследователей, для участия в парадах, превратилась в «элегический марш» и стала гимном десантных войск. Окуджава спустя годы полушутя признавался, что впервые ощутил себя музыкантом, когда увидел по телевизору встречу высоких гостей Советского Союза, прибывших на правительственный аэродром; их движение от трапа самолёта шло под звуки песни «Нам нужна одна победа».