31 октября 1892 г. родился Александр Александрович Алехин ___русский шахматист, выступавший за Российскую империю, Советскую Россию и Францию, четвёртый чемпион мира по шахматам. Первый чемпион РСФСР (1920 г.). Алехин вошёл в число сильнейших шахматистов мира перед Первой мировой войной, заняв третье место на петербургском турнире 1914 года, а в 1921 году покинул Россию и переехал на постоянное место жительства во Францию, гражданином которой стал в 1925 году. В 1927 году Алехин выиграл матч за звание чемпиона мира у считавшегося непобедимым Хосе Рауля Капабланки и затем в течение нескольких лет доминировал в соревнованиях, выигрывая крупнейшие турниры своего времени с большим преимуществом над соперниками. Дважды, в 1929 и 1934 годах, Алехин защитил титул в матчах против Ефима Боголюбова, в 1935 году он проиграл матч Максу Эйве, но через два года победил в матче-реванше и удерживал звание чемпиона мира до самой смерти. Алехин — единственный шахматист, который умер, являясь действующим чемпионом мира. Алехин был чрезвычайно разносторонним шахматистом. Больше всего он известен атакующим стилем игры и эффектными, глубоко просчитанными комбинациями. Вместе с тем ему принадлежит большое количество теоретических разработок в дебютах, он обладал высокой эндшпильной техникой.
Александр Алехин родился в Москве. Его отец Александр Иванович Алехин (1856—1917) был Воронежским губернским предводителем дворянства и владел поместьем рядом с Касторным в Землянском уезде Воронежской губернии, мать Анисья Ивановна (1861—1915) была дочерью богатого текстильного фабриканта Прохорова, владельца «Трёхгорной мануфактуры». Алехины были дворянским родом, прапрапрадед по материнской линии Иван Прохорович Прохоров был монастырским крестьянином Троице-Сергиевской лавры. Семья жила в съёмном доме в Никольском переулке. После женитьбы отец Алехина занимал высокий пост в «Товариществе Прохоровской Трёхгорной Мануфактуры», в 1904 году стал предводителем дворянства Землянского уезда, затем — Воронежской губернии, в 1912 году — депутатом четвёртой Государственной Думы от октябристов. К концу жизни Алехин-старший был действительным статским советником (IV класс табели о рангах). Александр Алехин был третьим ребёнком в семье, его старший брат Алексей (1888—1939) в дальнейшем тоже стал шахматистом. Александра научила играть в шахматы мать, когда ему было семь лет, он часто играл с братом Алексеем. В детстве Алехин тяжело переболел менингитом, на время болезни ему запрещали брать в руки шахматы[2][13]. В 1901 году он поступил в престижную гимназию, основанную педагогом Львом Поливановым. Среди его одноклассников были поэты Лев Остроумов и Вадим Шершеневич. Сильное впечатление произвели на Алехина гастроли американского маэстро Гарри Пильсбери, посетившего Москву в 1902 году. Пильсбери провёл в шахматном клубе сеанс одновременной игры вслепую на 22 досках, причём Алексей Алехин сыграл с ним вничью.
С десятилетнего возраста Алехин, как и его старший брат, начал играть в турнирах по переписке. Позднее Алехин вспоминал: «Я играю в шахматы с 7 лет, но серьёзно начал играть в 12 лет». Первую турнирную победу он одержал в гамбитном турнире по переписке, организованном журналом «Шахматное обозрение» в 1905—1906 годах. По одним данным, в 1906, по другим — в 1907 году братьям давал уроки известный шахматист Фёдор Дуз-Хотимирский. В 1907 году Александр, ещё гимназист, в первый раз сыграл в турнире любителей в Московском шахматном кружке. В следующем году он выиграл такой же любительский турнир и дебютировал на международной арене: занял 4—5-е места в побочном (проходившем одновременно с основным турниром мастеров) турнире Германского шахматного союза в Дюссельдорфе, а затем сыграл мини-матч с известным немецким шахматистом Барделебеном, в котором из пяти партий выиграл четыре при одной ничьей. В Дюссельдорфе Алехин мог увидеть открытие матча на первенство мира между Ласкером и Таррашем, которое состоялось в день окончания турнира. После возвращения в Россию состоялись матчи Алехина с Блюменфельдом (победа — 4½:½) и чемпионом Москвы Ненароковым (Алехин сдал матч после трёх поражений). В 1909 году шестнадцатилетний Алехин стал пятым на чемпионате Москвы (победил Гончаров) и с 13 очками из 16 занял первое место на Всероссийском турнире любителей, приуроченном к Международному шахматному конгрессу памяти Чигорина (второе место у Ротлеви с 12 очками), за что получил дорогую вазу, изготовленную на Императорском фарфоровом заводе, и звание «маэстро». В том же году Алехин начал сотрудничать с журналом «Шахматное обозрение».
В 1910 году Алехин занял 7—8-е места на крупном турнире в Гамбурге (8½ из 16 очков), в 1911-м — разделил 8—11-е места в Карлсбаде (участвовало 26 игроков), выиграв у Видмара — одного из сильнейших на этом турнире. Осенью он поступил в Императорское училище правоведения. Во время учёбы он не прекращал выступления в соревнованиях и сотрудничал в газете «Новое время».
А.Алехин и Х.Р.Капабланка на Санкт-Петербургском шахматном турнире 1914 года.
В 1913 году Алехин выиграл матч у Левитского со счётом 7:3 и занял первое место на довольно представительном турнире в Схевенингене (11½ из 13), опередив Давида Яновского, одного из претендентов на мировое первенство. В декабре он сыграл две партии с гастролировавшим в России Капабланкой, обе выиграл кубинец. С декабря 1913 года по январь 1914 в Петербурге прошёл Всероссийский турнир мастеров. Алехин разделил первое место с Нимцовичем (по 13½ из 17), на пол-очка отстал Флямберг. В апреле — мае там же состоялся Санкт-Петербургский международный турнир, собравший практически всю шахматную элиту, включая Капабланку и чемпиона мира Ласкера. На отборочном этапе Алехин разделил четвёртое — пятое места с Маршаллом и вышел в финал, куда попадали пять лучших игроков. В финале, проходившем в два круга, Алехин дважды уступил Ласкеру, который в итоге выиграл турнир, но оба раза обыграл Тарраша, что позволило Алехину занять итоговое третье место. Как вспоминал Пётр Романовский, именно в 1914 году Алехин сказал ему, что начинает готовиться к матчу на первенство мира с Капабланкой. На удивлённое замечание, что чемпион мира — Ласкер, Алехин уверенно ответил, что вскоре Капабланка сменит Ласкера. Алехин закончил Императорское училище правоведения 16 мая 1914 года с чином IX класса (титулярный советник) семнадцатым из 46 учеников выпуска и был причислен к министерству юстиции (в последующие годы — к министерству земледелия). Летом 1914 года Алехин участвовал в турнире в Мангейме. Он уверенно шёл на первом месте (9½ из 11 и отрыв в одно очко от Видмара), но 1 августа Германия объявила войну России. Турнир был прерван за шесть туров до конца, а Алехин был объявлен победителем и получил первый приз в 1100 марок. Алехин и ещё десять русских шахматистов, участников основного и побочных турниров, были интернированы как граждане вражеского государства. После короткого пребывания в полицейском участке в Мангейме и военной тюрьме Людвигсхафена (туда он попал из-за найденной у него фотографии, где был снят в форме воспитанника Училища правоведения, которую полицейский принял за форму офицера русской армии) Алехин вместе с другими русскими попытался на поезде уехать в Баден-Баден. Однако их сняли с поезда в Раштатте и поместили в тюрьму. Алехин находился в одной камере с Боголюбовым, И. Рабиновичем и Вайнштейном. Как рассказывал Алехин журналисту после возвращения в Россию, обращение было «ужасное», впрочем, позже, сравнивая с тюрьмой в Одессе, где ему пришлось побывать в 1919 году, Алехин называл обстановку «идиллической». Шахматисты проводили время, играя между собой вслепую. Один раз Алехин был помещён в карцер на три или четыре дня за то, что, по его словам, улыбнулся во время прогулки (по воспоминаниям сидевшего в той же тюрьме Богатырчука — за то, что позволил себе вольности с дочерью тюремщика). В середине августа шахматистов перевели из раштаттской тюрьмы в гостиницу в Баден-Бадене, где они оставались под надзором полиции. Затем был издан приказ, предписывающий отпустить всех негодных к воинской службе, и интернированные прошли медицинское освидетельствование. Алехин убедил врача, что он болен, и 14 сентября он был отпущен. Сначала он пытался уехать через Базель и Геную, но пароход до Одессы долго не отправлялся, поэтому Алехин, имевший достаточно средств, поехал в Петроград через Францию, Великобританию и Швецию и прибыл в Россию только в конце октября. В Стокгольме 20 октября Алехин дал сеанс одновременной игры на 24 досках (+18 −2 =4). После возвращения в Россию Алехин много выступал с показательными партиями и сеансами одновременной игры. 5 ноября в Москве состоялся сеанс Алехина на 33 досках (+19 −9 =5), сбор от которого поступил в пользу раненых солдат. 7 ноября началась консультационная партия А.Алехин и В.Ненароков — О.Бернштейн и Б.Блюменфельд. Партия игралась в течение трёх дней и закончилась в пользу белых. Несколько раз Алехин давал сеансы в пользу пленных русских шахматистов, а деньги от сеанса в шахматном кружке при Петроградском политехническом институте, который состоялся 8 декабря, были перечислены студенту этого института Петру Романовскому, также находившемуся в плену. С начала 1915 года Алехин входил в один из комитетов по оказанию помощи больным и раненым, созданным в рамках Земгора. В клубном турнире Московского шахматного кружка в октябре — декабре он уверенно занял первое место (+10 −0 =1) и получил приз за красоту за партию с Зубаревым. В декабре 1915 года в Базеле (Швейцария) умерла Анисья Ивановна, мать Алехина. Весной 1916 года Алехин выступал в Одессе и Киеве с сеансами. Кроме того, в Одессе он выиграл показательную партию у Верлинского, дав фору — пешку f7, а в Киеве сыграл матч с Эвенсоном, проиграв первую партию и выиграв две следующие. Летом он отправился добровольцем на фронт в качестве начальника (по другим данным — помощника начальника) летучего отряда Красного Креста. Он лично выносил раненых с поля боя и был награждён двумя Георгиевскими медалями и орденом Святого Станислава. Он был дважды контужен и после второй контузии попал в госпиталь, где играл вслепую с навещавшими его местными шахматистами, в частности, дал сеанс вслепую на пяти досках. После окончания лечения вернулся в Москву. В октябре Алехин провёл сеанс вслепую на 9 досках в Одессе, сбор от которого пошёл в фонд помощи «Одесса — Сербии», и сыграл серию партий с Верлинским. Затем он попеременно выступал с показательными партиями в Москве и Петрограде. 23 февраля 1917 года в Петрограде началась революция, и шахматная деятельность Алехина прервалась на три года. В мае 1917 года в Воронеже скончался его отец Александр Иванович Алехин. Революция 1917 года лишила Алехина дворянства и состояния. В 1918 году он выиграл трёхкруговой турнир в Москве, в котором, помимо него, играли Ненароков и А. Рабинович, а осенью того же года отправился на Украину, через Киев в Одессу, на тот момент оккупированную немецкими войсками. Причиной этой поездки иногда называют желание эмигрировать, но также известно, что в Одессе Алехин намеревался выступить в планировавшемся там турнире, который в итоге так и не состоялся. В апреле 1919 года Одессу заняли красные, и в городе развернулся террор. Алехин был арестован ЧК и приговорён к расстрелу, его спасло вмешательство кого-то из высокопоставленных советских деятелей. По некоторым сведениям, это был член Всеукраинского ревкома Мануильский, лично знавший Алехина, по версии Богатырчука — Христиан Раковский, которого знал шахматист и сотрудник одесской ЧК Яков Вильнер. На западе появились слухи, что Алехин погиб. После освобождения Алехин немного проработал в губисполкоме в Одессе, а после начала наступления войск Деникина вернулся в Москву. В Москве 5 марта 1920 года Алехин женился на Александре Батаевой. Через год они развелись. В 1919—1920 годах Алехин некоторое время учился на кинокурсах Владимира Гардина, работал следователем в Центророзыске Главного управления милиции (в его задачу входили поиски пропавших без вести) и одновременно с этим переводчиком в аппарате Коминтерна (он блестяще владел английским, французским и немецким языками). По другим сведениям, Алехин работал в Московском уголовном розыске, и в его обязанности входило обследование мест преступлений. Тогда же он, играя вне конкурса, победил в первом советском чемпионате Москвы, в котором выиграл все одиннадцать партий. В 1920 году Алехин занял первое место на Всероссийской Олимпиаде в Москве, которая по традиции считается первым чемпионатом страны, вторым был отставший на очко Романовский. В эти годы он встретил швейцарскую журналистку Анну-Лизу Рюгг, представлявшую в Коминтерне Швейцарскую социал-демократическую партию, а в марте 1921 года женился на ней. В 1920 году в ЧК на имя Мартына Лациса поступил донос на Алехина, в котором последнего обвиняли в получении денег от деникинской контрразведки. Алехина вызывали на допрос, где он дал объяснения по этому поводу, после чего дело было прекращено. Через пять недель после второго брака Алехин с женой получили разрешение на выезд из РСФСР в Латвию, подписанное заместителем наркома иностранных дел Львом Караханом. В мае он прибыл в Ригу, оттуда направился в Берлин. В течение первых лет в Советской России Алехина воспринимали как русского шахматиста, временно живущего за границей. Он продолжал сотрудничать с советскими шахматными изданиями. После приезда в Берлин Алехин сыграл два коротких матча — с Тейхманом (3:3) и Земишем (2:0). В том же 1921 году он выиграл турниры в Триберге, Будапеште и Гааге, не проиграв в них ни одной партии. После этого он направил Капабланке, который только что стал чемпионом мира, вызов на матч, но получил отказ. В следующем году он поделил второе — третье места в Пьештяни и принял участие в крупном турнире в Лондоне с участием Капабланки. Капабланка одержал уверенную победу, набрав 13 из 15 очков, Алехин с 11½ очками занял второе место, оба не проиграли ни одной партии. На лондонском турнире по настоянию Капабланки основные претенденты на матч за звание чемпиона мира подписали документ, известный как «лондонский протокол», в котором оговаривались условия, на которых должен играться матч. В частности, право на матч получал претендент, которому удавалось обеспечить призовой фонд в 10 000 долларов и дополнительно найти деньги на покрытие организационных расходов. Матч игрался до шести побед одной из сторон, ничьи не учитывались. Сумма в 10 000 долларов по тем временам была довольно внушительной; таких денег ни у Алехина, ни у других претендентов не было. Осенью 1922 года Алехин выиграл турнир в Гастингсе и разделил четвёртое — шестое места в Вене, проиграв сразу три партии из четырнадцати (победил Рубинштейн). Затем он переехал в Париж, где с этого времени постоянно проживал. В 1923 году Алехин разделил ещё с тремя участниками второе место в Маргите и принял участие в турнире в Карлсбаде, который собрал всех сильнейших шахматистов, кроме Ласкера и Капабланки. Алехин поделил первое место с Боголюбовым и Мароци, обыграв при этом обоих. Также он получил призы за красоту партии с Рубинштейном и Грюнфельдом. Затем последовали длительные гастроли по Европе и Северной Америке. В марте — апреле 1924 года Алехин занял третье место в Нью-Йорке. Первое место в двухкруговом турнире занял Ласкер (16 из 20), Капабланка отстал на полтора очка, Алехин — на четыре. До конца года Алехин больше не выступал в соревнованиях. За это время он издал сборник «Мои лучшие партии» и книгу о нью-йоркском турнире. В этот же период Алехин развёлся с Анной-Лизой Рюгг и стал жить в гражданском браке с Надеждой Семёновной Васильевой, вдовой генерала. В 1925 году Алехин получил французское гражданство по натурализации и защищал в Сорбонне докторскую диссертацию на тему «Система тюремного заключения в Китае». Большинство биографов указывает, что ему была присвоена степень доктора права. Согласно британской энциклопедии The Oxford Companion to Chess, Алехин не окончил обучение и не защитил диссертацию, но с 1925 года добавлял к своей фамилии «доктор». В этом же году он одержал победу на крупном международном турнире в Баден-Бадене (впрочем, ни Капабланка, ни Ласкер в нём не участвовали), не проиграв ни одной партии и опередив ближайшего соперника на 1½ очка. Комбинацию, которую Алехин провёл в партии против Рихарда Рети на этом турнире, часто называют одной из лучших в истории шахмат. В 1926 году Алехин сыграл в трёх турнирах в Великобритании, а также в Земмеринге и Дрездене. В трёх турнирах в Гастингсе, Скарборо и Бирмингеме он занял первые места (в Гастингсе — вместе с Видмаром), сыграв вничью в общей сложности всего две партии. Представительный турнир в Земмеринге он начал с двух поражений и в итоге набрал на пол-очка меньше, чем первый призёр — Шпильман. Турнир в Дрездене выиграл Нимцович, Алехин занял второе место. В конце 1926 — начале 1927 года в Голландии состоялся тренировочный матч с Максом Эйве, закончившийся со счётом +3 −2 =5 в пользу Алехина. Алехин играл матч не в полную силу, так как был занят переговорами о матче с Капабланкой. Чтобы достать деньги на матч с Капабланкой, Алехин много выступал с сеансами одновременной игры. В 1920-х годах он дважды поставил мировой рекорд игры вслепую: в 1924 году в Нью-Йорке Алехин сыграл одновременно 26 партий с результатом +16 −5 =5, а через год в Париже побил свой предыдущий рекорд, сыграв вслепую 27 партий с результатом +22 −2 =3. В 1924 году он выпустил книгу «Мои лучшие партии (1908—1923)», включив в неё наиболее эффектные победы, которыми можно было заинтересовать спонсоров. В конце концов усилия Алехина увенчались успехом: после переговоров в Буэнос-Айресе в августе 1926 года правительство Аргентины выделило деньги на матч. Стороны договорились о том, что матч состоится в Буэнос-Айресе в 1927 году.
В начале 1927 года Алехин участвовал в проходившем в четыре круга шестерном международном турнире в Нью-Йорке, где занял второе место вслед за Капабланкой. Кубинец выиграл соревнование с отрывом в 2½ очка, победил во всех микроматчах и не проиграл ни одной партии. Затем Алехин победил на международном турнире в Кечкемете. Предстоящий матч вызвал огромный интерес. Капабланка считался явным фаворитом: в то время он сильно превосходил Алехина в турнирных результатах и имел счёт 5:0 в свою пользу (не считая ничьих) в личных встречах. Шпильман, болевший за претендента, говорил, тем не менее, что Алехин не сможет выиграть ни одной партии. Матч с Капабланкой состоялся в Буэнос-Айресе осенью 1927 года. По условиям лондонского протокола для победы в матче требовалось выиграть шесть партий. Алехин выиграл начальную партию, проиграл третью и седьмую, снова вышел вперёд в двенадцатой и довёл матч до победы. В первой трети матча у Алехина началось воспаление надкостницы, из-за чего ему пришлось удалить шесть зубов. Последняя, тридцать четвёртая, партия была отложена в ладейном эндшпиле, где Алехин имел две лишние пешки. Капабланка не явился на доигрывание, прислав письмо, в котором объявлял о сдаче партии и поздравлял Алехина с победой в матче. Общий счёт — +6 −3 =25 в пользу претендента. После объявления Алехина чемпионом мира восторженная толпа донесла его до отеля на руках. По окончании матча Алехин с супругой посетили Чили и на пароходе отправились в Барселону, где им тоже была устроена бурная встреча. Победу Алехина объясняют многими факторами. Претендент готовился к матчу несколько месяцев, придерживаясь строгого, аскетического режима и за это время досконально изучив игру своего противника. В ходе матча Алехин пользовался своими наработками, в то время как Капабланка, окрылённый уверенной победой в нью-йоркском турнире, пренебрёг целенаправленной подготовкой к матчу. Во вступительной статье к книге о нью-йоркском турнире, вышедшей в 1928 году, новый чемпион суммировал слабые места, которые, с его точки зрения, были у Капабланки: это излишняя осторожность в дебютах и слабая для игрока его уровня эндшпильная техника. В миттельшпиле, считал Алехин, Капабланка играет сильнее всего, но он слишком часто склонен полагаться на интуицию и из-за этого изучает позицию поверхностно и выбирает не лучшие продолжения. После возвращения Алехина в Париж в честь его победы был устроен банкет в Русском клубе. На следующий день в некоторых эмигрантских газетах вышли статьи, где цитировалась речь Алехина, который якобы желал, чтобы «…миф о непобедимости большевиков развеялся, как развеялся миф о непобедимости Капабланки». В точности неизвестно, сказал ли действительно Алехин что-то подобное. До этого он не делал никаких публичных заявлений, направленных против Советского Союза, советской власти, коммунистов, хотя в эмигрантской среде Западной Европы отрицательные высказывания в адрес СССР были обычным делом. Вскоре в журнале «Шахматный вестник» появилась статья Николая Крыленко, в которой говорилось: «После речи Алехина в Русском клубе с гражданином Алехиным у нас всё покончено — он наш враг, и только как врага мы отныне должны его трактовать». Ещё через два месяца там же было опубликовано заявление брата Алехина, Алексея (вероятно, составленное под давлением): «Я осуждаю всякое антисоветское выступление, от кого бы оно ни исходило, будь то, как в данном случае, брат мой или кто-либо другой. Алексей Алехин». В то время Алехин ещё допускал возвращение на родину, но после этого случая все связи были оборваны.
